Творчество известного французского писателя и мастера детективного жанра Гастона Леру (1868–1927) изобилует разного рода тайнами. Само слово «тайна» не раз встречается в названиях его сочинений, в том числе одного из самых знаменитых, «Тайна желтой комнаты» (1907).
Он снискал известность как автор романов, полных сюжетных хитросплетений, а именно детективных (в частности, романный цикл о молодом журналисте и одновременно сыщике-любителе Жозефе Рультабийле), криминальных («Человек ночи», 1897), квазимистических («Человек, вернувшийся издалека», 1917), научно-фантастических произведений (например, выдержанная в традициях Жюля Верна дилогия «Капитан Икс», 1917, и «Невидимая битва», 1918) и пр. Он отдал дань и распространенной во французской литературе традиции «городских тайн», разработав ее на материале как парижского «городского текста» («Король Тайна», 1908), так и петербургского (третий том из цикла о Рультабийле — «Рультабийль у царя», 1912).
Таинственные послания или особый юмор Леру
Существенной особенностью романного творчества Гастона Леру становится обилие выделенных курсивом отдельных фраз и их фрагментов. Многие из этих пассажей выдержаны в духе черного, иногда очень черного юмора — например, знаменитый «убийственный» афоризм несчастного Бенедикта Массона, главного персонажа романа «Кровавая кукла» (1923):
[myquotes]Если кто-то разрезал женщину на куски и положил их в свою печь — это вовсе не значит, что этот кто-то ее убил!..[/myquotes]
Логика железная. И действительно, застигнутый в момент сжигания им трупа Бенедикт вовсе не убивал несчастную жертву! Только выяснится это уже после его казни…
Налет черного юмора присутствует и в афоризме из романа «Балао» (1911), возможно, самого смешного из произведений писателя: «По потолку кто-то ходил!» Имеется в виду невероятная ловкость главного персонажа книги, «человекообезьяны» Балао, который мог передвигаться по потолку. И не только передвигаться, но и неожиданно душить неугодных ему граждан.
Многие помнят «гамлетовский» вопрос Эрика из романа «Призрак Оперы» (1910), самой нашумевшей из книг Леру:
[myquotes]Повернуть скорпиона? Повернуть кузнечика?[/myquotes]
— странным образом русские переводчики регулярно заменяют «кузнечика» на «ящерицу». Фактически возлюбленная Призрака оказывается перед необходимостью выбирать между жизнью (скорпионом) и смертью (кузнечик). В итоге для нее (и парижан) всё кончается благополучно…
Что скрывается за «Тайной желтой комнаты»?
Но все же наиболее знаменита закурсивленная «фраза-сезам» из романа «Тайна желтой комнаты» (1907) —
[myquotes]Дом священника все так же очарователен, а сад все так же свеж.[/myquotes]
В центре сюжета «Тайны желтой комнаты» находится загадочное преступление, совершенное в запертом изнутри помещении, — покушение на жизнь красавицы Матильды Стенджерсон. И поначалу читатель пребывает в недоумении: отчего эта «фраза-сезам» позволяет Рультабийлю беспрепятственно проникнуть в замок Гландье, где произошло преступление и куда журналистам вход заказан. Окончательное разъяснение всплывает лишь в самом конце романа.
Это как раз тот случай, когда закурсивленная фраза представляет собой цитату, а именно несколько видоизмененный фрагмент из фиктивных «Писем к Марси» Жорж Санд (1837). Во втором из писем знаменитая писательница запечатлела романтическую историю трех сестер — племянниц священника из маленького городка в Ломбардии. Драматические события, случившиеся с младшей из них, Арпаличе, постепенно забываются, и домашнее бытие возвращается в привычное для себя размеренное русло. Тут-то и возникает ставшая знаменитой фраза, которая под пером Жорж Санд звучит несколько иначе, чуть более прозаично: «дом священника все так же опрятен, а сад все так же свеж». Дом и сад священника символизируют в «Письмах к Марси» идиллическую жизнь в усадьбе, а равно и нерушимость родственных уз, которые способны устоять перед любыми испытаниями.
Перекочевав в роман Гастона Леру, фраза эта приобрела — в контексте детективного сюжета — иной смысл: теперь она выглядит как некий ключ к очередной тайне, существующей в книге как бы параллельно центральной тайне желтой комнаты. Разгадка приводится лишь в конце романа и оказывается весьма нехитрой, напоминая о приключениях героев в Америке (бурный роман Матильды Стенджерсон и Ларсана протекал в небольшом домике священника в Луизиане). Читатель лишний раз убеждается в том, что семейные тайны, а точнее, загадка родственных уз, объединяющих Рультабийля, Матильду Стенджерсон (жертву) и Ларсана-Балмейера (влюбленного в нее преступника), для Гастона Леру не менее важна, чем сама по себе загадка развернувшихся в желтой комнате кровавых событий. Интересно, что фраза эта принадлежит преступнику — она была им использована в письме к Матильде в напоминание о былом блаженстве, но ее поэтическое очарование от этого нисколько не снижается.
Как «священник и сад» стали крылатой фразой
Очень скоро интересующая нас фраза зажила совершенно самостоятельной по отношению к роману жизнью. Трактованная чрезвычайно широко, как своего рода «ключ к снам», она была поднята на щит сюрреалистами и внедрена ими в свое творчество. Как пишет исследователь творчества Леру Жан-Клод Лами, эта фраза «могла бы стать подписью к какой-нибудь неизвестной картине Магрита». Ее вставил в свое стихотворение «Деревья» поэт Жак Превер, соединив ее с названием другого произведения Гастона Леру — «Взломанное сердце» (1920):
Дом священника
И поныне столь же очарователен,
А сад все так же свеж.
В увитой зеленью беседке
Все так же бьется
Взломанное сердце…
А в написанном в 1953 г. журналистом и поэтом-песенником Жаном Ружелем «Стихотворении курсивом», которое представляет собой искусно сплетенный из отдельных афоризмов Гастона Леру центон, эта фраза замыкает собой текст. Жорж Брассенс в одной из своих песен переиначил ее на свой лад: «без латыни дом священника уже не так очарователен», имея в виду переход богослужения во Франции на национальный язык. В 1996 г. знаменитый хореограф Морис Бежар поставил в Лозанне балет с таким названием, однако он не имеет ничего общего с романом.
