В первой части нашего разговора о взаимосвязи мира звуков и мира эмоций мы разобрались с тем, зачем людям нужна эмоциональная коммуникация и как с нашим восприятием связано то, что мы слышим. Сегодня мы отправимся дальше и проследим, как звуковые вибрации создают целые вселенные в нашем сознании. А также узнаем, где все-таки рождается музыка.
Игра в эмоции
Эмоциональная система «игра» есть у всех млекопитающих, она выполняет первостепенную роль у детёнышей, поощряя их к активному освоению мира, и, с некоторым угасанием, она продолжает быть активной и у взрослых. Играть можно во все, в том числе и в эмоции. Когда некто сознательно пользуется звуком для воздействия на других людей с целью пробудить в них бессознательные переживания, речь заходит о
музыке. [myline]Различные сочетания тембра, мелодии, гармоний, ритмов и динамики звуков могут производить воздействие на слушателя благодаря тому, что ассоциируются с определёнными эмоциональными состояниями.[/myline]
В ситуации игры даже очень условный сюжет может восприниматься в качестве реальности, пусть и воображаемой. Мы позволяем своим чувствам верить, что негр душит молодую жену, несмотря на то, что Дездемона толстая и старая, а Отелло — явный Пласидо Доминго, вымазанный чем-то вроде сажи. С виду это совсем не похоже на реальность, но нам этого и не требуется. Если в голосах солистов (слов мы все равно не понимаем) звучит искренняя боль или радостное волнение, если их тембральная окраска именно такая, как в момент того или иного эмоционального потрясения, мы с готовностью сопереживаем, можем даже поплакать.
Если роли исполняются гениально — выражаемые эмоции предельно реалистичны, как бы они ни были сложны. Качество декораций и карикатурные повороты сюжета особого значения не имеют, хотя иногда трудно смириться с совершенной глупостью либретто. Слушателей волнует не сюжет, а музыка, они жаждут испытать и, если повезёт, испытывают с помощью музыки эмоциональное потрясение — а это именно то, зачем они пришли в оперу или в джаз-клуб или на рок-концерт.
[caption id="attachment_14932" align="aligncenter" width="300"] tereks / bigstock.com[/caption]
Где рождается музыка?
Какими бы средствами музыкант ни воспользовался, чтобы произвести звук, успех зависит от того, насколько хорошо этот звук (и тишина в паузах) справится с задачей спровоцировать соответствующий эмоциональный отклик в мозгу слушателя. [mydoubleline]Музыка рождается в момент её исполнения, и происходит это не на струнах рояля или в динамиках гитарного усилителя, а в восприятии аудитории.[/mydoubleline]
Если аудитория ничего не чувствует — значит эмоциональной коммуникации не получилось и музыки, как таковой, нет, хотя может звучать что-то очень похожее на музыку. Музыкант потерпел фиаско. Причины не имеют большого значения для слушателя. Разбираться в них — дело профессионалов. Такую «музыку» правомочно считать просто шумом. Шум может производить и симфонический оркестр, если дирижёр сам не знает, какое эмоциональное послание он хочет передать, или не умеет делать этого. Просто озвучивание нот задачи не решает.
Эмоции по нотам
Что имел в виду композитор, когда писал ноты, имеет значение только для историков и для исполнителя, который эти ноты всегда так или иначе
интерпретирует, поскольку реальный звук бесконечно богаче по содержанию, чем любые ноты. [myline]Многие стандартные композиционные решения — применение тех или иных тональностей, гармоний, ритмов и динамики — соответствуют более или менее определённым эмоциональным состояниям, которые предполагается вызвать у слушателей.[/myline] И в этом смысле композиция может быть профессиональная и потенциально содержательная, может быть талантливая и может быть совсем бездарная. Как и проект здания может быть гениальным или бестолковым — его можно оценить до того, как здание построено. Но в нем нельзя жить. В любом случае — в нотах не больше музыки, чем вкуса в кулинарном рецепте.
Профессиональный музыкант, читая ноты, может приблизительно представить себе, что имел в виду или что хотел сказать композитор. Но с аудиторией будет говорить уже не композитор, а исполнитель, который всегда (если речь идёт не о шарлатане, лишь формально воспроизводящем ноты) является автором, или, как минимум, соавтором исполняемой музыки, чьи бы ноты ни использовались в качестве основы для композиции. В джазе или в индийской раге это более очевидно, в европейской классической музыке менее, но суть дела от этого не меняется.
Ноты могут привести в восторг только того, кто их понимает и разбирается в секретах композиции. Подсознание же не испорченных музыкальной школой слушателей верит не композитору, а музыканту (певцу, скрипачу, дирижёру), их волнует то, что они слышат, а не то, что «имелось в виду». Ведь не обязательно заканчивать кулинарный техникум, чтобы было вкусно есть суп? Тем не менее детские «музыкальные школы» зачастую учат играть на инструментах, вместо того чтобы вовлекать в слушание музыки.
[mydoubleline]Система «игра» доминирует у детей, они легко соглашаются играть во что угодно, в том числе на скрипке или фортепьяно, и это здорово для их развития, пока остаётся игрой. Но если занятия «музыкой» превращаются в муштру и дрессуру, музыкальный инструмент становится не средством развития, а орудием пытки.[/mydoubleline] Когда бездарные учителя, которые сами никогда не слушают музыки просто для собственного удовольствия, заставляют учеников «думать» и «работать», детский мозг тренируется воспринимать музыку сознательно, за счёт потери способности воспринимать её эмоционально и наслаждаться ею.
В результате многие дети, успешно окончившие музыкальную школу, не только не становятся музыкантами, чего от них чаще всего и не ждут, но нередко, в противоположность ожиданиям, вообще теряют вкус к музыке, по крайней мере той, которую изучали по программе.
[caption id="attachment_14931" align="aligncenter" width="212"] tereks / bigstock.com[/caption]
Мысли и сердце
Понимать и чувствовать — это разные вещи. Понимание рождается в коре головного мозга, чувство — в лимбической системе, с которой непосредственно связано сердце. Это несколько упрощённая модель, но факт остаётся фактом — мозг профессионального музыканта, особенно если он начал заниматься музыкой в раннем детстве, заметно отличается от мозга простого смертного. Соответственно, и музыку они воспринимают по-разному: один больше умом, другой — сердцем. Эмоции могут возникать у обоих, но несколько по разным поводам. Один восторгается интересной идеей композитора, оригинальной интерпретацией или блестящей техникой исполнителя, другому — просто нравится или не нравится музыка, он чувствует волнение или нет, сам не зная почему. Да и надо ли ему это знать?
Музыкант играет не столько на инструменте, сколько на струнах душ слушателей. [mydoubleline]Гениальный музыкант творит практически с любой аудиторией то, что хочет. Который попроще, способен взволновать только специфическую публику, знающую и любящую его самого и им исполняемую музыку — барокко, блюз или авангардный джаз. Бездарный музыкант может взволновать своим исполнением только маму.[/mydoubleline]
Музыкальные воспоминания и чувства
Звуковые образы эмоционально значимых ситуаций содержатся в памяти человека на всех уровнях, от генов до нейронных сетей в мозгу, хранящих явные и скрытые воспоминания о всей прошедшей жизни, начиная с «первого срока», ещё до рождения. Голос матери, разной динамики и разного тембра, в зависимости от её состояния, который эмбрион ощущает непосредственно, преподаёт нам первые уроки музыки. Так возникают эмоциональные мостики от звуков к чувствам. Позже разные звуки будут ассоциироваться с гневом или заботой родителей, с победой или поражением в борьбе со сверстниками, с любовью и горем разлуки, с праздником и одиночеством. К эмоциональным кодам естественных звуков природы, животных и людей, добавляются
культурные коды характерных сочетаний ритмов и звуков хвалебных гимнов, траурных маршей, частушек и романсов, молитвенных песнопений и фламенко.
[myline]Все, что мы слышали до и после рождения в эмоционально значимых ситуациях, как биологически, так и культурно обусловленных, — это наш арсенал интерпретации музыки. Чем он богаче, тем нам легче почувствовать музыку.[/myline] В свою очередь музыканту тем легче произвести эмоциональное воздействие на любую аудиторию, чем богаче его арсенал звуковых эмоционально значимых кодов — как универсальных для всего рода человеческого, так и более специфичных для разных культур и для разных людей.
Музыкальная химия
Барьеры понимания существуют не только на уровне вербального общения, но и, конечно, на уровне эмоциональной коммуникации. Преодоление барьеров требует усилий и специфических умений с обеих сторон — тогда у музыканта хорошо получается то, что он делает, а слушатель получает то, зачем пришёл. Но кому что интересно — зависит от аудитории и обстоятельств — иногда музыка должна быть достаточно примитивной и располагать к агрессии или близости, иногда просто развлекать, иногда побуждать заботу и любовь, иногда настраивать на переосмысление жизни, иногда приближать к Богу.
При слушании музыки, когда она действительно вызывает соответствующий эмоциональный отклик, в организме человека генерируются те же самые нейрохимикаты, как и при столкновении с эмоционально значимыми ситуациями в обычной жизни. В конечном итоге любые эмоции — это химия, пусть очень сложная. Средневековым алхимикам так и не удалось получить из камня золото. Но магия музыки торжествует — звуки флейты или органа могут вызвать такие химические процессы в организме и такое душевное потрясение, которого за золото не купить — да здравствуют алхимики звука, да здравствуют музыканты!
Эмоциональный отклик
Когда музыка исполняется «вживую», реальность происходящего не вызывает сомнений у аудитории. Эмоциональная система «игра» включена, и слушатель, в соответствии с правилами игры, согласен верить тому, что услышит. Обычно публика не очень придирчива, люди ведь пришли поволноваться, потешить свои эмоциональные потребности.
Чтобы музыка произвела искомое воздействие, слышимые звуки должны давать пищу не только и не столько уму, но и непосредственно эмоциональным системам. А эти системы воспринимают реальность одновременно и гораздо грубее, чем сознание, реагируя на эмоционально значимый, пусть даже совсем уму не постижимый звук, но и гораздо тоньше и изысканнее, чем наш слабый ум с университетским образованием способен себе представить. И тогда мы не находим слов, чтобы выразить чувства, переполняющие нас.
[myline]Эмоции — это уже не игра, а спровоцированная игрой реальность. Исполнитель музыки обязан реально переживать то, что он декларирует в качестве своего переживания, или хотя бы дать возможность слушателю поверить в это.[/myline] Его искренность или фальшь с неумолимой ясностью отразится в слышимых и не слышимых компонентах звука, в сбивках ритма, спонтанных призвуках и придыханиях, дрожании рук — во всем том, что в совершенстве изобразить практически невозможно.
Артист или всем телом чувствует то, что исполняет, или настолько мастерски владеет телом как инструментом, что проявления эмоций неразличимы от реальных, иначе звук выдаст его с потрохами.
[caption id="attachment_14934" align="aligncenter" width="300"] tereks / bigstock.com[/caption]
Восприятие музыки из записей
Когда мы слушаем живую музыку — на улице или в концертном зале, или когда кто-то напевает на кухне — мы участвуем в некотором реальном событии, звуки которого несут на себе эмоциональное послание от источника. Даже когда собака лает — злобно или радостно — её эмоциональный настрой — это физический факт. Но когда мы включаем аудиосистему или телевизор, слышимый звук — это уже не сама музыка, а её имитация, как нарисованный на бумаге тигр — это уже не зверь, а изображение зверя. Оно не пугает.
Чтобы звук из стереосистемы воспринимался как сигнал естественной среды, на анализ которой настроен наш мозг, он должен быть достаточно реалистичным. А это значит, во-первых, содержать весь необходимый спектр гармоник. И они должны быть каждая на своём месте, не должно быть лишних. Во-вторых, наши два уха стоят на страже контроля локализации источника звука (это ведь так важно для выживания). «Стерео» источников в природе не существует. Звук всегда возникает в конкретной точке или на конкретной поверхности.
Для определения точного расположения источника служат различные механизмы — от поворота головы в направлении лучшей слышимости до оценки спектра сигнала, каким он поступает в ухо, и целый ряд других. В-третьих, реалистичной должна быть и динамика — соотношение громкостей звуков. И спектр, и динамика, и локализация звука должны восприниматься как реальные, чтобы подсознательные механизмы реакций не игнорировали его в качестве «черт те знает что такое».
Неестественный звук воспринимается как шум, помеха, которая волей или не волей загружает уши и мозг, но ничего не даёт «ни уму ни сердцу». Он утомляет, раздражает и может реально отравлять жизнь, поскольку по своей структуре и содержанию не соответствует тому, что может быть в природе, и к восприятию чего наш мозг приспособился за миллионы лет эволюции.
Синтетическая музыка
Такой «синтетический» звук может излучать низкосортная аудиоаппаратура, которая под видом музыки производит суррогат, или вместе с небольшой дозой музыки горы звукового мусора, не обязательно слышимого и осознаваемого. Этот мусор может содержаться как в инфразвуковом, так и в ультразвуковом диапазоне. «Чистота» и «громкость» звука при этом принципиального значения не имеют. Принципиально лишь сочетание перечисленных выше признаков реальности, а также воспроизводство характерных отражений и резонансов среды. А именно: все то, что должно и может происходить на самом деле, и потому заслуживает эмоционально внимательного отношения, несмотря на треск, посторонние призвуки, плохую слышимость и тому подобное.
Нас ведь волнует любовный шёпот, который трудно разобрать, или вопль ярости, ничуть не более понятный по тексту? Нас также волнует и звук граммофона, с треском воспроизводящий с пластинки запись столетней давности. Старый винил способен нести на себе ясный отпечаток эмоций, потому что запись на виниле — это аналоговый сигнал, он тоже фрактал, как и натуральный звук, и потому создаёт ощущение реальности, несмотря на искажения.
[mydoubleline]Никаким конечным образом живой звук описать невозможно, и уж конечно невозможно однозначно закодировать его в цифре, как бы много цифр мы для этого ни использовали.[/mydoubleline] К счастью, запись и воспроизведение звука с помощью форматов высокого разрешения (сейчас это поток данных около 10 Мб/с) позволяет быть много ближе к реальности, чем с помощью форматов CD (около 0,7 Мб/с) или MP3 (до 0,32 Мб/с), которые для передачи музыки годятся лишь с большой натяжкой, да и то не для всякой.
[caption id="attachment_14933" align="aligncenter" width="300"] tereks / bigstock.com[/caption]
Звуковые суррогаты: чем плоха музыка из динамиков?
Для коммуникации на уровне самых примитивных эмоций естественность воспроизводимой музыки не кажется такой необходимой, хотя и здесь есть свои ограничения. Передача же сложных эмоциональных переживаний и «волнения возвышенной души» в любом случае требуют гораздо более тонкого подхода, включающего способность воспроизводить как очень высокие частоты, так и очень слабые колебания интонации и ритма.
Не удивительно, что многие перестали слушать классику, когда аналоговая запись музыки ушла в прошлое, вместе с пластинками и ламповыми радиолами. [myline]Удобные в употреблении примитивные цифровые источники отрезали большинство аудитории от музыки дома, низложив её до фонового сопровождения уборки помещений, вечеринки или езды в автомобиле.[/myline] При этом большинство не осознает, что они не слушают серьёзной музыки не потому, что «медведь на ухо наступил» или «мы не разбираемся в классике», а потому, что техника у них дома, иногда достаточно дорогая, более или менее содержательной музыки передать не способна.
Тридцатилетие доминирования примитивной цифровой техники нанесло колоссальный урон вкусам публики. Целое поколение выросло на звуковых консервах и суррогатах и привыкло считать это нормой. Оно склоняется к такой музыке, которая не особенно много могла потерять от упрощённого воспроизведения звука. Особенно пострадали те, кому не с чем было сравнить. Они не скучают по хорошей музыке, потому что никогда её не слышали, и даже не подозревают, как много она могла бы для них значить.
К счастью, ситуация не фатальна. Хотя абсолютное большинство записей теперь делается в цифровой форме, разрешение современных форматов позволяет передать в десятки раз больше музыкально значимой информации, чем было возможно при использовании СD. Появилась возможность получать из интернета и хранить в памяти оригинальные цифровые файлы, обходя чреватое катастрофическими искажениями использование компактного диска. Не удивительно, что выпуск CD практически уходит в прошлое. Файлы высокого разрешения, при наличии дома достаточно хорошей техники, уже способны возвратить музыку широкой аудитории.
На волне разочарования CD винил также переживает ренессанс. К сожалению, ренессанс не только заслуженный, но и абсолютно неправомочный, фейковый, когда простенькие цифровые файлы, подготовленные в своё время для CD, конвертируются в аналоговую форму и переносятся на винил в угоду моде. Естественно, на виниле не появляется того, что было безвозвратно утеряно при оцифровке, но зато появляются искусственные гармоники и призвуки, которые с первоначальным аналоговым сигналом ничего общего не имеют. Разочарование слушателей таких пластинок неизбежно, поэтому мода, скорее всего, похоронит новый винил, а старый останется уделом меломанов.
А цифра, которая сыграла роковую роль в отчуждении масс от музыки, вернёт её в массы – через форматы высокого разрешения, стриминг и облака. Возвращение музыки неизбежно – уж очень многое она способна нам дать.]]>
