Обычно, когда заходит речь о свободе, выделяют ее различные виды и понимания: свобода от и свобода для, свобода хотения и свобода делания, свобода как феномен самосознания и свобода как феномен социальной жизни… Признавая важность таких различений, хочу обратить внимание на единую природу свободы, единый ее порождающий background.
Начнем с очевидного — в природе без человека и его сознания, познания и деятельности свободы нет. Если животное есть буквально оформленность жизни как таковой, то человек не завершен. Ему доступно трансцендентное (выходящее за рамки чувственного, опытного познания). Оно позволяет человеку осмыслять реальность, ее контекст, занимая по отношению к нему позицию вненаходимости. Это качество и есть свобода — начало, не врожденное генетически, добытийное и сверхбытийное, открывающееся в небытие, пустое и невыразимое творящее ничто. Свобода коренится в Ничто. Она предшествует творению, хочет воплотиться в бытии. В этом своем качестве безосновной основы бытия она богоподобна — свобода пошевелить пальцем подобна свободе сотворить мир.
Так из очевидного — свободы как человеческого измерения бытия — возникает вопрос о природе свободы как явления не физического, а за- и сверхфизического. По И.Канту, свобода не феномен, а ноумен, т.е. она умственно постигаема. Она одно из проявлений сознания, открываемого только в нем и с его помощью. А сознание — качество, приобретаемое только в обществе и с его помощью. Жестокие опыты (похищенные зверьми дети, Каспар Хаузер) показывают, что сознание обретается только с помощью и за счет общения с другими людьми, освоения языка, социального опыта.
Поведение животного полностью задано генетически. Появившись на свет, практически любое живое существо уже «знает», что ему делать. Человек рождается совершенно беспомощным и беззащитным. Только при поддержке семьи, пройдя довольно длительную подготовку, включая образование и овладение профессией, он становится полноценной личностью. Именно культура — как система внегенетического наследования опыта, как система порождения, хранения и трансляции этого опыта — делает человека.
Разум и сознание — вторичны по отношению к ответственности.
Сознание — результат «загрузки», «инсталляции», «вращивания» программ социально-культурного опыта, реализуемый с помощью запретов, принуждения, убеждения, личного примера. Всей системой социализации — воспитанием, образованием, поощрениями и наказанием — нас вырывают из причинно-следственных связей, перекручивая и замыкая их на нас самих. Границы свободы и ответственности совпадают, как две стороны одного листа бумаги. Только там, где я свободен, где мною свободно приняты решения, я отвечаю за них и их последствия. И наоборот, я могу быть ответствен только за то, в чем проявилась моя свобода.
Свобода — результат вменения личности ответственности. Ярким примером, подтверждающим идею вторичности свободы по отношению к ответственности, является право. Предполагается, что человек мог поступить так, а мог иначе, и это был его выбор, за который он несет ответственность. А потом в суде ищут смягчающие вину обстоятельства (принуждение и т.п.), фактически возвращая личность в мир природных каузальных связей, делая невменяемым.
Вне свободной (вменяемой) личности рушится система морали и права. Но если человек наделен свободой воли, то он оказывается вырванным из сети причинно-следственных связей и отношений. Более того, сознательный выбор наделяет человека способностью действовать вопреки миру. Постулат о вменяемости и, как следствие, получение наказания или поощрения наделяют человека сверхъестественными качествами. Получается, что правовая культура, вся юриспруденция, как, впрочем, и мораль, покоятся скорее на теологии, чем на науке.
Культура выступает инфраструктурой свободы.
Разум и сознание — вторичны по отношению к ответственности. Они лишь выражают меру свободы. Чем в большей степени личность интеллектуально развита, тем в большей степени она осознает возможные последствия своих действий и поступков. И в многих знаниях — многие печали.
Человеческое измерение бытия (свобода) появляется после вменения ответственности. Тем самым становится доступным выход на новый уровень — добытийный и внебытийный. Только выход, как говорил Бахтин, в позицию вненаходимости обеспечивает возможность конструктивного творчества. Я становлюсь способным, подобно хоббиту Бильбо Бэггинсу из известного фэнтези Дж.Р.Р. Толкиена, совершить путешествие «туда и обратно»: из мира сущего в трансцендентный (выходящий за пределы) мир сверхреального возможного и обратно — из мира возможного в мир сущего. Свобода — осознанная возможность. Человеческое бытие раскрывается как творчество, а личность и путь к свободе — как принятие на себя все большей ответственности.
Эпифеномен — побочное явление, сопутствующее другим, но не оказывающее на них никакого влияния.
Но человеку, ограниченному в пространстве и времени, недоступна всеобщая взаимосвязь, постижение бесконечного конечным. Но он наделен свободой, полной возможного. Она — эпифеномен культуры, явление, ей сопутствующее.
Но этот эпифеномен дает возможность человеку, в отличие от животного, выйти в другое измерение. С помощью разума и понимания все более глубоких связей человек метафизически свободен. Он всегда может стать свободным «от»: своего тела, характера, происхождения, законов природы и даже от Бога.
Культура выступает инфраструктурой свободы, что проявляется и в исторической динамике границ свободы субъекта, и в динамике нормативно-ценностной системы общества.
Безопасность, справедливость и свобода представляют собой для общества ценностную ось. Стремление к безопасности позволяет преодолеть угрозы физическому существованию и прочие страхи. При этом проблемы признания, предпочтения, доминирования и подавления, а также порождаемые ими конфликты, обиды или зависть — часть жизни социума. Их разрешение связано с реализацией справедливости.
Причем по двум векторам. Первый вектор предполагает контроль за соблюдением правил, запретов, норм, обеспечивающих социализацию. В традиционных обществах, основанных исключительно на воспроизведении норм и традиций, носители творческих инициатив рассматриваются как нежелательные девианты, к которым применяются различные санкции вплоть до изгнания, а то и казни. Но, если общество оказывается заинтересованным в развитии и творчестве, в нем формируется второй вектор справедливости, связанный с возможностями самореализации, индивидуальной ответственности, т.е. свобода и ее обеспечение.
Большая часть истории человечества прошла в рамках традиционных обществ, в которых личная инициатива рассматривалась как девиация. Но по мере развития социума, обеспечения безопасности, качества жизни возникает необходимость в гарантиях свободной самореализации, творчества, подключения к бесконечности, распаковки новых смыслов. Бытие коренится в душе человеческой, которая есть чувствилище свободы — трансцендентного, добытийного источника (потенциатора) бытия, эпифеномена культуры, социализирующей личность на основе вменения ответственности.
Таким образом, сущность свободы едина. В любой своей ипостаси она оказывается эпифеноменом культуры — как условия и механизма социо- и персоногенеза, происхождения, процессов формирования и эволюционного развития общества и личности соответственно.
